Автор - Эльрин.
        Баллада о черно-белом песке
Черно-бел по реке песок.
Почему? Я легенду слышал...
Белый Замок был горд, высок,
Только Черный - сильней и выше.
Черный Князь сказал: "Покорись,
Назови меня господином.
А не то потеряешь жизнь:
Мое войско непобедимо."
Белый Князь усмехнулся: "Нет,
Нам такой господин не нужен.
Сохранить мы сумеем Цвет.
Ну, а жизнь... Пусть решит оружье."
Непрестанно шла день и ночь
В крепостях подготовка к бою.
Войско Белое было сильно,
Только Черное - больше вдвое.
На коня боевого сев,
Белый Князь обратился к людям:
"Может быть, мы погибнем все,
Может, Замок разрушен будет.
Но останется на века,
Пережив и людей, и стены:
Черный цвет - это Цвет Врага,
Серый цвет - это Цвет Измены."
Лязг оружия, крик и стон -
Все смешалось в едином шуме.
Белый Князь в полночь был сражен,
Черный Князь на рассвете умер.
Рано утром заря взошла
По-над полем затихшей брани;
Алый свет на мертвых телах
Побурел, словно кровь на ране.
Воин Белого Войска встал -
Лишь один из огромной рати,
Кровь пятнала клинка металл,:
Покрывала доспех измятый.
Воин Черный шагнул навстречь -
Лишь один из несметных полчищ.
Хрипло крикнул он: "Брось свой меч,
Покорись, если жить ты хочешь!"
"Бой покуда не завершен!"
Белый витязь сказал со смехом.
Только черный клинок нашел
Против сердца дыру в доспехе.
Но и светлый клинок рассек
Тусклый шлем из черненой меди,
И никто из двоих не смог
Объявить о своей победе.
Не осталось бойцов живых
Черной Рати и Рати Белой.
Горький ветер над полем выл,
Воронье на телах жирело.
Ветер Времени все точил,
Не щадя ни камней, ни стали.
Изоржавели в пыль мечи,
Замки грудами щебня стали.
Через поле ручей потек,
А потом стал рекой проворной.
Дно и берег покрыл песок,
Перемешанный - белый с черным.
Несчислимо песка в реке,
Никакой не измерить мерой.
Но ищи - не найдешь в песке
Ни единой песчинки серой.

Очень люблю творчество Н. Гумилева....

Я вырван был из жизни тесной,
Из жизни скудной и простой
Твоей мучительной, чудесной,
Неотвратимой красотой.

И умер я... и видел пламя,
Не виденное никогда:
пред ослепленными глазами
Светилась синяя звезда.

Преображая дух и тело,
Напев вставал и падал вновь.
То говорила и звенела
Твоя поющей лютней кровь.

И запах огненней и слаще
Всего, что в жизни я найду,
И даже лилии, стоящей
В высоком ангельском саду.

И вдруг из глуби осиянной
Возник обратно мир земной.
Ты птицей раненой нежданно
Затрепетала предо мной.

Ты повторяла: "Я страдаю",
Но что же делать мне, когда
Я наконец так сладко знаю,
Что ты - лишь синяя звезда.

1917

УЖАС

Я долго шел по коридорам,
Кругом, как враг, таилась тишь.
На пришлеца враждебным взором
Смотрели статуи из ниш.

В угрюмом сне застыли вещи,
Был странен серый полумрак.
И точно маятник зловещий,
Звучал мой одинокий шаг.

И там, где глубже сумрак хмурый,
Мой взор горящий был смущен
Едва заметною фигурой
В тени столпившихся колонн.

Я подошел, и вот мгновенный,
Как зверь, в меня вцепился страх:
Я встретил голову гиены
На стройных девичьих плечах.

На острой морде кровь налипла,
Глаза зияли пустотой,
И мерзко крался шопот хриплый:
"Ты сам пришел сюда, ты мой!

"Мгновенья страшные бежали,
И наплывала полумгла,
И бледный ужас повторяли
Бесчисленные зеркала.

1907

ВЫБОР

Созидающий башню сорвется,
Будет страшен стремительный лет,
И на дне мирового колодца
Он безумье свое проклянет.

Разрушающий будет раздавлен,
Опрокинут обломками плит,
И, всевидящим богом оставлен,
Он о муке своей возопит.

А ушедший в ночные пещеры,
Или к заводям тихой реки
Повстречает свирепой пантерой
Наводящие ужас зрачки.

Не избегнешь ты доли кровавой,
Что земным предназначила смерть.
Но, молчи! Несравненное право
Самому выбирать свою смерть.

1909

Мне снилось: мы умерли оба,
Летим с успокоенным взглядом,
Два белые, белые гроба
Поставлены рядом.

Когда мы сказали "довольно"?
Давно ли и что это значит?
Но странно, что сердцу не больно,
Что сердце не плачет.

Бессильные чувства так странны,
Застывшые мысли так ясны,
И губы твои не желанны,
Хоть вечно прекрасны.

Свершилось! Мы умерли оба,
Летим с успокоенным взглядом,
Два белые, белые гроба
Поставлены рядом.

1907

Очень нра все его стихи! И эти реальные! А мне нра "Отравленный"... А как тебе он?

Стих до самого сердца коснулся! А кто автор?

Он же:

Ночной побег.
 
Побрею бороду, надену джинсы "Levis",
Дойду до гаража, похрустывая снегом,
И под мелодию “А кто такая Эллис?”
Я заберусь в замерзшую “Телегу”.

Она вздохнет протяжно, полусонно,
“Вот ты чудак! Ну что тебе неймется?”
Натужно вздрогнет, охнет возмущенно,
Но как порядочная тут же заведется.

По царству утомленных светофоров
Промчимся, тишины не нарушая…
Мигание закончится, и скоро
Нас вынесет из городского “рая”.

Педаль в полу, в пурпурной зоне стрелка,
Магнитофон на полных децибелах!
Сердечко в барабане бьется белкой,
Надрывно, гулко и остервенело.

Лишь шорох от замерзшего асфальта,
Да дрожь в обшивке и огней свечение…
Ни интереса, ни спортивного азарта,
Нет ничего, есть только отрешение.

От суеты истерзанного мира,
От ханжества, невежества и хамства,
От грязи привокзального сортира,
От лжи, несправедливости, коварства...

От лести, плутовства и беспредела,
От тупости… О, господи, прости!
Я выжимаю скорость до предела,
Все беды оставляя позади…

Усталость скотчем склеивает веки -
Обратно неизбежно возвращение,
Где город утопает в сером снеге,
Где через час начнется оживление.

А напоследок, на посту гаишник
Получит в лапу свой заветный стольник,
Отдаст под козырек и скажет: “Ишь ты,
Давай, езжай, но только поспокойней!”

(с)

Слышишь, а ты ведь не слаб?
 
Ты боишься открыть свою душу,
Ты наивен пред ликом святых.
Измеряем шагами мы сушу
Под рассветом холодных светил.

Как порою тебе одиноко,
Бог не слышит молитв на заре.
Смех задавленных слёз раздаётся жестоко,
Запираешься в чёрной дыре.

Шелест листьев уносится вдаль,
А цвет яблони вновь усыпляет.
Заплатил свою страшную дань,
Неизбежность опять ускользает.

Ты не веришь в романтику,
Вот таков уж твой нрав,
Вот не веришь в романтику,
И, наверное, прав.

Подними свои очи к небу синему,
Вспомни, как не было сил.
Лопнул обман подобно пузырю мыльному,
Дождь огонь затушил.

Ты видишь себя в осколках зеркала,
Смотришь, не видишь лицо.
Так безнадёжно струна рвала и плакала,
Пыль превращалась в ничто.

Поднимися с колен, ты - не раб,
Слышишь ли голос, зовущий во сне?
Знаешь, а ты ведь не слаб,
Ты - человек, живущий во мне.
 
(с)Numaitu.